Неточные совпадения
В Петербурге Райский поступил в юнкера: он с одушевлением скакал во
фронте, млея и горя, с бегающими по спине мурашками, при звуках полковой музыки, вытягивался, стуча саблей и шпорами, при встрече с
генералами, а по вечерам в удалой компании на тройках уносился за город, на веселые пикники, или брал уроки жизни и любви у столичных русских и нерусских «Армид», в том волшебном царстве, где «гаснет вера в лучший край».
Против горсти ученых, натуралистов, медиков, двух-трех мыслителей, поэтов — весь мир, от Пия IX «с незапятнанным зачатием» до Маццини с «республиканским iddio»; [богом (ит.).] от московских православных кликуш славянизма до генерал-лейтенанта Радовица, который, умирая, завещал профессору физиологии Вагнеру то, чего еще никому не приходило в голову завещать, — бессмертие души и ее защиту; от американских заклинателей, вызывающих покойников, до английских полковников-миссионеров, проповедующих верхом перед
фронтом слово божие индийцам.
Старался избегать встреч с
генералами, чтобы не становиться во
фронт.
Чуть показывался с Тверской, или из Столешникова переулка, или от гостиницы «Дрезден», или из подъезда генерал-губернаторского дома
генерал, часовой два раза ударял в колокол, и весь караул — двадцать человек с офицером и барабанщиком во главе — стремглав, прыгая со ступенек, выстраивался
фронтом рядом с будкой и делал ружьями «на караул» под барабанный бой…
После опроса рота опять выстроилась развернутым строем. Но
генерал медлил ее отпускать. Тихонько проезжая вдоль
фронта, он пытливо, с особенным интересом, вглядывался в солдатские лица, и тонкая, довольная улыбка светилась сквозь очки в его умных глазах под тяжелыми, опухшими веками. Вдруг он остановил коня и обернулся назад, к начальнику своего штаба...
Потом он сделал подряд две грубые ошибки. Стал — и даже очень красиво стал — во
фронт двум
генералам: но один оказался отставным, а другой интендантским. Первый раза три или четыре торопливо ответил юнкеру отданием чести, а второй сказал ему густым приветливым баском: «Очень рад, молодой человек, очень, очень рад вас увидеть и с вами познакомиться».
Здесь практически проверялась память: кому и как надо отдавать честь. Всем господам обер — и штаб-офицерам чужой части надлежит простое прикладывание руки к головному убору. Всем
генералам русской армии, начальнику училища, командиру батальона и своему ротному командиру честь отдается, становясь во
фронт.
Изо всех окон свесились вниз милые девичьи головы, женские фигуры в летних ярких ситцевых одеждах. Мальчишки шныряют вокруг оркестра, чуть не влезая замурзанными мордочками в оглушительно рявкающий огромный геликон и разевающие рты перед ухающим барабаном. Все военные, попадающие на пути, становятся во
фронт и делают честь знамени. Старый, седой отставной
генерал, с георгиевскими петлицами, стоя, провожает батальон глазами. В его лице ласковое умиление, и по щекам текут слезы.
Действительно, я вспомнил, что когда я еще был в школе, то какой-то
генерал обозвал меня"щенком"за то только, что я зазевался, идя по улице, и не вытянулся перед ним во
фронт. И должен сознаться, что при одном воспоминании об этом эпизоде моей жизни мне сделалось крайне неловко.
Когда
генерал проходил по фабрикам, все рабочие выстраивались во
фронт и отдавали начальству честь по-солдатски.
— А если бы у меня родители были богатые, я бы, может, был бы теперь
генералом, — продолжал старик. — Может, был бы много умнее вас. Вы бы передо мною во
фронт стояли… Почему так, позвольте узнать?.. Сколько с меня полагается драть шкур?
Часов около девяти вечера приехал к полку подполковник Гурко и передал приказание
генерала Гершельмана атаковать неприятельскую кавалерию, появившуюся перед
фронтом позиции, т. е. перед нашими окопами.
Его сопровождает его единственный сын, едущий в купе I класса, бывший корнет-кавалергард, а ныне нежинского драгунского полка, стоящего на южном
фронте под командой
генерала Бильдерлинга, у которого молодой граф Александр Фёдорович Келлер состоит ординарцем.
Вдруг во весь опор примчались польские уланы из отряда
генерала Беляка, стоявшего с двумя полками поблизости Столович. Уланы окружили слабый отряд Суворова, и битва возобновилась с прежним ожесточением. Но при всех усилиях, при отчаянной храбрости неприятеля не было возможности сломить суворовского
фронта. Люди его — каменные!
Смотритель к нему на рысях подлетает, наливной живот на ходу придерживает, циферблат белый, будто головой тесто месил… Он за все отвечает, как не обробеть. К тому ж со дня на день ревизии они ожидали, писаря из штаб-фронта по знакомству шепнули, что, мол, главный санитарный
генерал к им собирается: госпиталь уж больно образцовый.
Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше
генерала, который в других случаях, во
фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика.
Вспотели кавалеры, дух над шеренгой — будто портянки в воздухе поразвесили, птички так в разные стороны и разлетелись. А народ в азарт вошел. Полковники которые,
генералы, все к канату прицепились, старички некоторые, мирное население, из-за кустов повыскакивали, вонзились, кажный в свою сторону наддает-тянет. Только и слышно, как штаны-ремешки с обеих
фронтов потрескивают.
— Чтò ты говоришь? — спросил он у
генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед
фронтом Преображенского полка.